Чтобы разбираться с детерминантами поведения, нужно иметь в виду, что определенная ситуация может быть детерминирована одновременно и привычкой, и желанием, и обязанностью. Например, человек может ходить на работу и по привычке, и потому, что он любит там чай пить с хорошими людьми (бывает, что и работать любит, и там ему в этом не очень мешают), и по обязанности. Но при внимательном всматривании и вслушивании в себя все это можно различить. С другой стороны, хорошо находить и такие примеры, где ясно прослеживается одна (или преимущественно одна) детерминанта.
Долженствование имеет одно важное отличие от прочих детерминант. Привычка просто осуществляется «через» нас. Желания нужно (если нужно) удерживать от реализации; они как бы «сами» стремятся к воплощению. А вот чтобы выполнять обязанности (даже самые необходимые или самые приятные), нужно специальное собственное усилие воли.
Вот простой пример. Вас будит будильник, и вы понимаете, что нужно вставать. Причем то, ради чего вы встаете, может быть приятным или неприятным, это может быть нужно вам или кому-то другому. Вы хорошо понимаете, что возможность не встать, поспать еще — совершенно исключена. Абстрактно можно было бы сказать, что ваше поведение вполне «детерминировано». И тем не менее, чтобы встать, вам нужно специальное, особое усилие.
Джеймс, правда, описывает ситуацию, когда это усилие делается как бы «само собой», то есть его удается «не заметить». Но это не меняет сути дела: чтобы встать — нужно встать, и тело не встанет «само» (как встают мертвецы в страшных сказках), кому-то («нам самим») приходится это делать.
Долженствование принципиально коммуникативно, то есть должен человек всегда кому-то. Когда я считаю себя должным, обязанным делать что-то, когда я заставляю себя или меня заставляют — это всегда коммуникация с кем-то. Так что в нашем рассмотрении прежде всего следует выяснять, кто же «адресат» долженствования, кому человек должен.
Полезно попробовать выяснить характер этой коммуникации: каковы отношения того, кто должен что-то делать, с тем, кому он это должен. По какой причине человек принимает «назначаемое» ему долженствование?
Здесь возможны две различные ситуации. Одна — выполнение договоренности. Если человек с кем-то договорился встретиться в таком-то месте в такое-то время, то он должен туда прийти (независимо от того, хочется ли ему этого) по договоренности. Если не рассматривать «привходящие обстоятельства», а считать договоренность свободным решением (на самом деле, конечно, так бывает далеко не всегда, но это уже другой разговор), то это пример сотрудничества одного взрослого человека с другим взрослым человеком. Им обоим для чего-то нужно встретиться, они выбрали время и место, более или менее удобное обоим, и теперь оба должны выполнять договор.
Другая ситуация — когда человек считает, что его «заставляют» что-то делать. Это очень странная (при всей ее распространенности) ситуация. Как можно «заставить» взрослого человека? Тем не менее, при разборе семейных проблем почти всегда приходится слышать разговоры о том, кто кого «заставляет» ходить за картошкой, кто «должен» мыть посуду или забирать ребенка из детского сада и пр. Часто клиенты обращаются к психотерапевту именно с проблемами такого типа: человек «не может себя заставить» делать то, что он считает себя обязанным делать, если ему почему-то очень не хочется.
Несмотря на то, что теоретически «взрослый» человек мог бы таких долженствований и не иметь, мне все же кажется, что все мы в той или иной мере их имеем. Реальной интегрированности и «взрослости» достичь не так легко. Поэтому полезно найти два-три примера таких обязанностей. Мы еще вернемся к тому, как можно обойтись с такой ситуацией, переходя из позиции Ребенка, получающего приказания, или Родителя, выполняющего просьбы, в позицию Взрослого, который сам решает, что ему делать (ср. Учиться хорошо жить). Но сначала мы должны набрать эмпирический материал, познакомиться с собственными обязанностями.
В особом рассмотрении нуждается ситуация, когда человек полагает, что должен «самому себе». Это выражение может иметь два совершенно разных смысла. Для их выявления полезно воспользоваться принятой в гештальттерапии техникой «пустых стульев» (см. Разделение субличностей). Формулу «должен сам себе» предлагается понять буквально, и посадить (виртуально) на один стул того, кто должен, а на другой — того, кому он (или она) должны. И дальше рассказывающему предлагается создать (может быть, и разыграть) сценарий диалога между ними. Один говорит, что другой должен, а другой может поинтересоваться, на каких основаниях, в какие сроки, до коих пор и пр.
Здесь могут выявиться два крайних случая. В одном мы имеем дело с очевидным интроектом (см. Общее представление об интроекции): человек принял в себя, но не сделал по-настоящему своим какое-то мнение, точку зрения, или даже какую-то дающую указания фигуру (реальную или «собирательную»). Например, бабушка нашего собеседника (которая много лет назад умерла) считала, что «человек должен» вставать каждый день в одно и то же время, конечно же — раннее. И вот он, — может быть, забыв даже, откуда он это взял, пока его специально об этом не спросят, — тоже считает, что «человек должен».
Обнаружив интроект, человек имеет возможность его переработать: либо ассимилировать, либо «выплюнуть». Для этого нужно задать себе вопрос: что я сам об этом думаю? И четко определиться, какие долженствования я сам считаю правильными и принимаю к исполнению, а от каких отказываюсь.
Здесь мы переходим ко второму случаю: человек «должен сам себе», потому что он на самом деле знает, что так нужно и так будет лучше для него, для других, для мира в целом.
В таком случае мы можем говорить об экзистенциальном, взрослом долженствовании. Такое решение может касаться очень крупных, судьбоносных для данного человека и для мира вокруг него решений (здесь можно вспомнить знаменитую фразу Лютера «На том я стою и не могу иначе»). Но то же самое может происходить на очень небольшой, чуть ли не «мизерной» шкале: с человеком, которого приходится «заставлять» мыть посуду, иметь дело трудно; гораздо приятнее иметь дело с человеком, который сам знает, когда помыть посуду действительно нужно, а когда можно позволить себе отложить это занятие на некоторое время.
Критерием в этом случае может служить то, что если человек действительно должен что-то «самому себе» (а не реальной жене или Внутренней Бабушке), то ему не придет в голову, — даже если дело связано с другими людьми, — требовать или даже ждать от кого-то благодарности.
Теперь можно вернуться к переходу от зависимости к собственному решению. Возьмите лист бумаги, напишите обязанность, о которой идет речь, что-нибудь вроде «дописать, наконец, диссертацию» или «делать зарядку по утрам». Затем разделите лист пополам и справа напишите, что будет, — хорошего и плохого, — если вы это сделаете, а слева — что будет, если вы этого не сделаете. Потом сопоставьте и сделайте свой выбор.
Одна из трудностей применения этой простой техники состоит в том, что мы полагаем поведение и желания других людей переменными. Нам трудно взять их в качестве константы в нашем «листе следствий». Мы хотели бы, чтобы они вели себя (думали, чувствовали) иначе, чем они делают. Соответственно, представление о том, что меня «заставляют», является скрытой (часто и от самих себя) жалобой на то, что другие ведут себя (думают, чувствуют) не так, как нам бы хотелось, или упреком в их адрес.
Так мы возвращаемся, — с другой стороны, — к основной идее бейсика. В «обычном» (не-нормальном!) режиме общения с другими людьми мы нередко стремимся «затащить» их на свое психическое поле и там с ними как-то обходиться — зависеть от них, быть ими недовольными и пр. (ср. Слияние как имитация совместности); в результате мы начинаем хотеть изменить их так, чтобы нам было удобнее иметь с ними дело.
Здесь можно привести известную формулу из гештальттерапии: попытка принять на себя ответственность за других в действительности часто является стремлением переложить на других ответственность за себя.