(1) Концепцию невротических механизмов можно считать одним из важнейших достижений перлзовской гештальттерапии.
Перлз, в отличие от Берна с его трансакционным анализом, не считал свою терапию аналитической, однако при этом создал, — по следам смутно освоенной и слабо переваренной психоаналитической теории, — собственную теорию невротических механизмов, которая по своему статусу занимает примерно такое же место, как теория игр и теория сценариев у Берна, то есть фактически является основой довольно мощного аналитического аппарата.
Впрочем, гуманисты (и Берн, и Перлз, и Роджерс) обходились со своим аналитическим аппаратом несколько иначе, чем психоаналитики. Отказываясь от так называемой «медицинской модели», гуманисты не использовали аналитический аппарат в диагностической функции. В гуманистической терапии этот аппарат работает принципиально иначе.
Первая фаза работы аналитического аппарата — это просвещение. Клиенту (начинающему психотехнику) необходима осведомленность, — та или иная, какая ему доступна, — о том, с какими «отклонениями» он может встретиться в психическом мире. Нужно знать, в частности, что он может столкнуться (и почти наверняка столкнется) с играми-по-Берну и невротическими механизмами по Перлзу. Тогда он может начать исследовать, как эти вещи представлены у него и у его знакомых, может захотеть от них освободиться. Он, скорее всего, будет часто ошибаться, но это не беда — его можно поправить, потому что с ним уже можно разговаривать на этом языке.
Одна из возможностей дальнейшей работы открывается схемой постановки и решения психотерапевтических проблем (см. Постановка психотерапевтической проблемы). И игры-по-Берну, и невротические механизмы подпадают под эту схему, как любые другие не удовлетворяющие нас паттерны поведения. Если с помощью схем и описаний невротических механизмов мы поймали, отследили, узнали «в лицо» некий не устраивающий нас паттерн, мы можем поставить это как психотерапевтическую проблему.
Отличие этой ситуации от просто постановки психотерапевтической проблемы состоит в том, что ни с «играми», ни с невротическими механизмами непросвещенный клиент прийти к терапевту не может. Он должен сначала узнать, что это такое.
Только не следует интроецировать эти схемы и описания. Они — всего лишь эвристические «костыли», а не орудия «психодиагностики». Пока клиент, на основе предложенных представлений, не опишет собственную проблему, пока он не проявит собственную инициативу, никакая «теория» ему не поможет. Терапевт, пытающийся поставить клиенту диагноз, — что, мол, это у тебя «слияние», а это «интроекция», — будет выступать для него как еще одна собака-сверху.
Инициатива должна исходить от клиента, иначе не будет никакой Работы. Но инициатива по поводу работы с невротическими механизмами или берновскими играми может возникнуть, только если клиент имеет некоторое, хотя бы смутное, представление, что такое «бывает», и с другой стороны, что можно жить и иначе.
Таким образом, теория невротических механизмов (как и теория берновских игр и сценариев) — это рассказ о том, что делает нас несвободными в психическом мире и от чего мы можем освободиться.
(2) Однако при всей внешней понятности и эмпирической убедительности теория невротических механизмов изложена у Перлза теоретически невнятно. Чтобы ассимилировать аппарат анализа невротических механизмов, нужно, бережно сохраняя и разворачивая перлзовскую эмпирию, искать и находить иные теоретические схемы, в рамках которых эта эмпирия может быть представлена.
Нужно задаться вопросом, как устроена психика, что в ней возможны такого рода отклонения. Это похоже на то, как две с половиной тысячи лет назад Платон поставил вопрос, как возможна ошибка в рассуждениях разумного человека. Как это так устроено мышление, что в нем возможны ошибки? Как это так устроена психика, что в ней возможны невротические механизмы?
В дальнейшем изложении теории невротических механизмов мы будем исходить из идеи коммуникативной природы психики, ярко проявляющейся, например, в перлзовской технике «пустого стула» (см. Разделение субличностей). Далее, невротические механизмы можно понимать как регулярные препятствия в осуществлении экзистенциального выбора (см. Личность в ситуации экзистенциального выбора). Таким образом, эти три модели — перлзовской контактной границы, коммуникативной модели интрапсихического аппарата и проблематики экзистенциального выбора, — будут использоваться нами в дальнейшем описании невротических механизмов — по Перлзу, не совсем по Перлзу и совсем не по Перлзу.
(3) Сознает ли человек, практикующий осуществление невротического механизма, что с ним происходит? Это решающе важный вопрос во всей этой теме, потому что если человек просто осуществляет таким образом «внешнюю политику», делая вид перед другими, что он живет определенным образом, а на самом деле живет так, как ему надо, — то это просто жизнь в окопах, «андерграунд», — мы так всю жизнь в советское время и жили. Тут нет никакой невротичности, тут с нами все нормально, это жизнь у нас (была?) ненормальная — например, советская.
Совсем иная ситуация, когда человек даже не просто сам себе дурит голову, а это все происходит неосознанно, — человек сам вроде бы и не знает, что с ним происходит. Здесь спонтанность и произвольность как бы меняются местами: то, что должно было бы быть произвольностью и было когда-то ею по отношению к спонтанности, которую надо было укротить, — то теперь из произвольного становится принудительным. Вроде бы человек произвольно переключает внимание, ему мама велела, он ее послушался, занимается уроками и не думает о девочках, но потом эта «произвольность» в нем застряла занозой, и он ее вынуть не может.
У Марселя Марсо есть скетч, в котором он меняет маски одну за другой, а потом какая-то маска приростает к лицу, он пытается ее сменить и не может, его лицо становится этой маской. Невроз — это такая произвольность, которая вышла из-под контроля самого человека и перестала быть «его» произвольностью.
Это хорошо видно и ощутимо на мышцах тела: так устроен «мышечный панцирь» по В.Райху. Каждому душевному движению соответствует мышечное напряжение, некоторый паттерн, тонкая конфигурация напряжения мышц. Если человек чего-то хочет, если его что-то интересует, мышцы на это отзываются, следуют этому интересу. А если он себе это запрещает, то другие мышцы отзываются на этот запрет и «накладывают» свой паттерн на первый. Эти два паттерна мышечных напряжений зажимают друг друга, оказываются в клинче, и в конце концов мы опутаны такими узлами мышечного напряжения, которые, если их «прочесть», могут рассказать историю нашей внутренней борьбы.
Или если, например, при возникновении внутреннего сексуального импульса, — еще задолго до того, как человек его осознает, — «бессознательное» прошипит ему «низзя» и схватит его там, он этого всего может даже и не заметить, просто ему почему-то станет грустно или тоскливо.
Невроз — это бывшая произвольность, которая застряла в таком клинче, и ее оттуда не удается вынуть.
(4) Но теория невротических механизмов — это не столько про то, как устроена психика, сколько про свободу. Все это имеет смысл только как указание на возможность освободиться, очиститься, снять с себя несколько веревочек, которыми, как в притче Учителя Беинса Дуно, привязана за колышки наша лодка. Нетрезвые матросы сели в лодку, но забыли отвязать ее от пристани. Они гребли изо всех сил, но лодка почему-то не двигалась с места. Они думали, что им мешает сильный ветер, который действительно дул с моря…
Человек всю жизнь думал, что надо ходить на работу, это вообще было для него необсуждаемой вещью, а потом он остановился и подумал: «А почему, собственно, надо ходить на работу?» — Задумался. Возможно, его вопрос перерастет в другой: «Надо ли ходить на работу?» — Он уже гораздо более свободен. Он будет ходить на работу или займется фрилансом, как сам решит.
Или, скажем, тридцатилетняя женщина мается, потому что считает, что не позже 25 надо было выйти замуж. А теперь уже поздно, жизнь не удалась. Интроект у нее такой. Если она остановится и подумает, почему собственно до 25 лет надо было выйти замуж? Непонятно, а может быть, не надо было, — и вот она уже свободнее.
Таким образом, теория невротических механизмов — это один из разделов психотехники свободы.