Одну из техник работы с меж-субличностными конфликтами можно назвать методом «круглого стола» или меж-субличностных переговоров. При действительном желании часто оказывается возможным так договориться, что все интересы будут удовлетворены. Если не цепляться за «позиции», а смотреть на реальные интересы (как рекомендуют конфликтологи), нередко оказывается, что материя реальности достаточно пластична, чтобы допустить необходимые трансформации.
Психотерапевт выступает здесь в роли Короля Артура, который, не вмешиваясь в сам процесс достижения консенсуса, является гарантом объективности и безопасности переговоров. Позже клиент может научиться сам удерживать эту позицию — интериоризовать ее, создав в себе внутреннего «рефери»-интегратора.
Эффективная договоренность требует, чтобы все заинтересованные стороны удовлетворили свой интерес, и даже в большей степени, чем рассчитывали. Для этого нужен творческий подход к ситуации. Во время всей этой дискуссии нужно держать субличности «за круглым столом», то есть, с одной стороны, не дать им вскочить со стульев и опять войти в клинч или подраться, а с другой стороны, — что еще труднее — не дать им «рассосаться», убраться под лавку. Нужно, чтобы они настаивали на своих интересах, отстаивали их.
Обеспечивается это целым набором условий. Во-первых, важна актуальность для человека самой проблемы. Если проблему можно не решать, а отложить (ну встаю я в десять часов, и Бог с ним, если по условиям жизни я могу себе это позволить), то оно так и будет продолжаться. Но если проблема действительно актуальна, если решать ее надо, или мотив достаточно силен, то это составит необходимое условие того, что субличности на стульях будут продолжать вести переговоры.
Второе условие, столь же необходимое: чтобы заинтересованные субличности продолжали участие в переговорах, у них должна быть обоснованная надежда на то, что из этого что-то выйдет. Чем больше у клиента либо собственного, либо чужого опыта, что это действительно происходит, тем легче обеспечить заинтересованность субличностей в продолжении переговоров. В этом преимущество групповых форм работы, даже если терапевт работает с одним клиентом на «горячем стуле», а не с группой в целом. Кроме того, важен опыт клиента в отношении межличностных переговоров и психотехнической коммуникации (бейсика).
Еще одно обязательное условие, которое требует специального аналитического искусства, — участие в переговорах всех (или хотя бы основных) заинтересованных субличностей. Можно здесь вернуться к примеру с утренним вставанием, немного его развернув (см. Разделение субличностей). Возможно, что реально проблема не в том, что человеку лень вставать. Может быть, раннее вставание для определенной его субличности связано с состоянием унизительного школьного рабства, когда его насильно заставляли рано вставать и могли отругать за опоздание, — и все ради того, чтобы сидеть и слушать, как сосед по парте вяло бубнит то, что всем давно известно. Если удается привлечь эту субличность к участию в «круглом столе» и объяснить ей, что теперь человек волен вставать или не вставать по собственному желанию, и ждут его, когда он встанет, интересные и приятные дела, — ситуация сильно меняется.
Когда, наконец, достигнуто соглашение о том, как «мы» (субличности) будем вести «себя» в определенных ситуациях, необходима так называемая «пристройка к будущему». Нужно определить условия соблюдения достигнутого соглашения, установить санкции, напомнить каждой из сторон, что она получает при этом все, что ей нужно, и т.д.
Возможны и более сложные ситуации. Например, может оказаться, что выделенная субличность представляет не один интерес, а группу противоречивых интересов. Такую субличность нужно дальше раскладывать на составляющие субличности и рассаживать их по своим стульям. Здесь есть свои структурные проблемы: однопорядковы ли получившиеся субличности (то есть можно ли их собрать за одним и тем же «круглым столом») или нужно провести какие-то предварительные группировки и переговоры и т.д.
Это хорошо видно на следующем примере из области искусства. В юности я имел возможность близко наблюдать развитие одного известного пианиста. У него были две совершенно разные «манеры» для романтиков и для музыки XX века — две разные субличности для двух разных «музык». Совершенно иначе звучал рояль, менялось выражение лица и посадка за роялем, как будто играл другой человек. Постепенно по мере творческого роста он эти субличности («манеры») интегрировал в единый более богатый творческий облик, в единую творческую личность.
Но вот в более поздний свой период он стал играть на органе. Тут, наоборот, пришлось не синтезировать, а очень резко разделять, потому что на органе играют совершенно иначе, чем на фортепиано, и ему нужно было очень точно, четко и жестко различать, «кто» он в данный момент — органист или пианист: прежде всего это касается настроенности на действия рук и ног, но задействовано и все остальное, весь «строй души» разный. На «предметном» уровне здесь нужна не интеграция, а, наоборот, ясная дифференциация. Конечно, где-то «на высотах» все это соединяется в единой Музыке, но практически необходимы две разные субличности: Пианист и Органист.