Создатель теории семейных систем Мюррей Боуэн небезосновательно утверждает, что сложная и множественно-организованная система управления поведением на инстинктивном уровне принадлежит не только индивиду, но и более широким системам, прежде всего — семье. То есть приходится говорить о том, что Ид данного индивида не только (и даже не столько) «принадлежит» ему самому, сколько входит в системную организацию семьи, и место индивида в этой организации в значительной мере определяет его «влечения».
«…Как утверждает Боуэн, семья остается внутри нас. … Мы несем неразрешенные эмоциональные реакции на своих родителей, повторяя старые паттерны в новых отношениях. Нерешенный конфликт с родительской семьей — самое важное незаконченное дело нашей жизни» (Николс и Шварц. «Семейная терапия»).
Завершение этого unfinished business, высвобождение из-под «ведения» себя инстинктивно-эмоциональной сферой, сильно увязшей в семейной системе, Боуэн связывает с понятием дифференциации.
В не-дифференцированном состоянии человек «ведется» инстинктивно-эмоциональной системой, причем не только и даже не столько «своей», сколько системой взаимосвязей в малых (и больших) сообществах, в которые он входит. Интеллектуальная система в недифференцированном состоянии подстраивается под аттитюды и способы поведения, диктуемые инстинктивно-эмоциональной системой. Отрицательные эмоции, предрассудки, идиосинкразии семьи в значительной степени накладывают свою печать на поведение и чувствование недифференцированного человека.
Яркий пример коммуникации под воздействием отрицательной эмоции содержится в знаменитом наблюдении Фрейда. Соседка кричит соседке: «Во-первых, я у тебя кастрюлю не брала, во-вторых, я тебе ее вернула целой, а в третьих, она и была дырявая!». Несмотря на логическую несуразность этой фразы, эмоционально очень понятно, что хотела сказать эта женщина.
У «дифференцированного» человека интеллект не «склеен» с инстинктивно-эмоциональной сферой, независим от нее (это и называется «дифференциацией»). Такой человек способен составить себе когнитивное представление о ситуации, в идеале совсем не определяемое трендами инстинктивно-эмоциональной системы, или определяемое ими в небольшой степени. Такой человек «думает сам». Имея самостоятельную и более или менее объективную картину ситуации, дифференцированный человек способен также и действовать в соответствии с этой картиной, а не с тем, куда ведут его эмоциональные реакции.
Разумеется, не предполагается, что хорошо дифференцированный человек бес-чувствен (см. Что такое понимание); предполагается, что он не подменяет разум «слепыми» чувствами.
«Цель (терапии), — пишет Боуэн, — заключается в том, чтобы помочь заинтересованному в этом члену семьи сделать маленький шажок в сторону личной дифференциации, несмотря на силы эмоционального слияния, которые этому противостоят». «Каждое небольшое изменение открывает целый мир другого, нового стиля жизни».
Впрочем, «никто не может стать абсолютно объективным и никто не может достичь такого состояния, чтобы эмоционально не реагировать на семейные ситуации. Но даже небольшой прогресс в этом направлении поможет… смотреть на эмоциональную систему семьи слегка «со стороны», что в свою очередь позволит по-другому взглянуть на саму природу человека. … Стараясь быть более объективным в отношении семьи, человек принимает на себя особую роль, которая важна для самоуважения и которая помогает ему развить свою индивидуальность и ответственность… Критический момент в терапии можно считать пройденным, когда человек оказался в состоянии увидеть различие между эмоциональным и интеллектуальным функционированием, а также выработал приемы, позволяющие использовать это знание для решения проблем, возникающих на его жизненном пути».
Полностью дифференцированный человек — трудно достижимый идеал. Мера дифференцированности у разных людей может быть весьма различной, в том числе может меняться во времени, в зависимости как от психофизиологического состояния человека (пробужденность, тревожность и т.п.), так и от меры давления со стороны семейной системы.
«Все силы эмоционального слияния, которые противостоят дифференциации», — продолжает Боуэн, — можно разделить на две группы. (1) воспитание в родительской семье: «уровень дифференциации в значительной степени определен к тому моменту, когда человек покидает родительскую семью», — то есть к этому моменту определена степень зависимости человека от эмоциональной системы, (2) «Силы совместности так стараются сохранить status quo, что любой шаг в сторону дифференциации наталкивается на решительное неодобрение со стороны группы. В этот момент психотерапевт или наставник наиболее необходим. Без его помощи человек, делающий шаг в сторону дифференциации, неминуемо вернется к слитности, чтобы сохранить эмоциональную гармонию».
Один из основных путей к дифференциации Боуэн видел в проработке отношений человека с членами его родительской семьи, особенно — с самими родителями. «Когда люди разрывают отношения со своей родительской семьей, они стремятся найти более подходящие отношения…», однако «замещающая семья — плохая замена собственной семьи». Боуэн предлагает начать исследование родительской семьи, что предполагает, что «исследователь начнет контролировать свою эмоциональную реактивность» и «приобретет способность видеть свое место в структуре реакций членов семьи в отношении друг друга» (ср. Исследование лабиринта).
Я бы только добавил, что исследование это следует производить в основном в рекапинге, потому что нынешние родители, — даже если они живы, — совсем не те люди, какими они были в период нашего детства. Можно также усилить исследовательские намерения готовностью «любить родителей на своих основаниях» (см. Любить родителей на своих основаниях).
Однако относительно независимое функционирование интеллекта — не единственный критерий правильной (по Боуэну) дифференциации Я. Боуэн различает «твердое Я» и «псевдо-Я». Твердое Я является у человека своим собственным, оно «слагается из четко определенных представлений, убеждений и жизненных принципов, которые попадают в Я из жизненного опыта через процесс интеллектуального рассуждения и в результате тщательного отбора». Благодаря этому твердое Я обладает единством и когерентностью: «Каждое убеждение твердого Я, каждый жизненный принцип сочетается со всеми другими».
Основание для того, чтобы называть твердое Я истинным состоит в том, что «твердое Я» способно противостоять не только реакциям собственной эмоционально-инстинктивной системы, но и давлению окружающих. «В любой конкретной ситуации оно говорит: „Вот это я, я в это верю, на том стою, это буду делать, а этого не буду“. … Совершая выбор, человек становится ответственным за себя и за последствия своих действий. … Твердое Я будет действовать в соответствии со своими принципами даже в самой жесткой и тревожной ситуации».
В отличие от этого «...псевдо-Я слагается из широкого круга принципов, верований, житейской мудрости и знаний, которые считаются „правильными“ и усваиваются потому, что этого требует группа. Поскольку эти принципы приобретаются под давлением, они бывают случайными и не сочетаются друг с другом, хотя индивид может и не осознавать их противоречивости...».
«Псевдо-Я создается под давлением эмоций и под давлением эмоций же может быть модифицировано. Любая эмоциональная единица, будь то семья или целое сообщество, осуществляет давление на членов своей группы с целью подчинения идеалам и принципам группы. … Псевдо-Я — это притворное Я, … это актер, оно может быть представлено многими разными Я. … Для большинства людей несложно определить явное притворство, но, поскольку каждый из нас немного актер, бывает весьма трудно определить тонкое притворство. … хороший актер может быть настолько реалистичным, что без детального знания особенностей функционирования эмоциональных систем и ему самому и окружающим его людям бывает невозможно разграничить твердое Я и псевдо-Я… Псевдо-Я создается по образу и подобию системы отношений, и оно является предметом обмена в системе отношений».
И, наконец: «На основании своего опыта работы с этими понятиями я убедился, что у всех нас количество твердого Я меньше, а псевдо-Я гораздо больше, чем думает большинство из нас».
Вряд ли Боуэн слышал что-нибудь о Гурджиеве и Успенском, и тем поразительнее соответствие идей и понятий (ср. Личность истинная и ложная).