Нормализация психики требует установления удовлетворяющих отношений с родителями (парентальными фигурами). Между тем наши родители-воспитатели чаще всего создают нам немало трудностей в решении этой задачи. Умея нас родить («рожать детей кому ума недоставало»), они как правило не умеют, да и не имеют возможности, воспитывать нас так, чтобы, взрослея, мы питали к ним лишь благодарность и прочие благие чувства, как должно было бы быть. Чаще мы держим в себе много негатива по отношению к нашим парентальным фигурам, и не умеем от этого негатива избавиться. Наше невнятное желание их «простить» лишь замазывает реальные эмоциональные проблемы, которые мы носим в себе.
Как правило, ошибка состоит в том, что мы продолжаем переживать отношения с родителями в том ключе и на тех основаниях, какими они были в нашем детстве, хотя во многих других отношениях мы уже сильно изменились, выработали другую картину мира и придерживаемся других ценностей. Коммуникативная терапия предлагает технику пересмотра отношений с родителями, исходящего из наших новых, сегодняшних оснований, — пересмотра, ведущего к пониманию, принятию и любви, которых ребенок в нас может теперь не требовать от имаго (образа) парентальных фигур, а сам готов дать им бескорыстно и безусловно, расплетая в рекапинге застрявшие в памяти недоразумения.
Зрелая, взрослая психика имеет такую структуру, что не ищет родителей ни в реальных парентальных фигурах, ни в начальниках, ни в женах и мужьях, поскольку имеет для своего Внутреннего Ребенка собственного Внутреннего Родителя. Однако при этом остается еще вопрос об отношениях человека с парентальными фигурами — прежде всего мамами и папами, но также и дедушками и бабушками, нянями и учителями и пр. — внутренними и, может быть, внешними. Ведь в нашем формировании они играли важнейшую роль и продолжают в глубине (а часто и на поверхности) психики быть основой эмоциональной жизни.
А отношения эти, как правило, были, мягко говоря, «негладкими», когда мы были маленькими, и остаются негладкими теперь, в наших воспоминаниях.
Наши родители (как и большинство из нас) не умели воспитывать детей. Хуже того, в нашей культуре все знают, как надо было бы, в особенности хорошо знают это дети. Дети знают, чего им не дали, и на что они как бы имеют право. Они имеют право на хороших, любящих, принимающих, добрых, умных… — самых лучших на свете родителей. А получают они, естественно, обыкновенных людей, таких как мы — в лучшем случае. А чаще даже не таких как мы, потому что наши родители, как правило, имели вариантов гораздо меньше, чем мы, не имели возможности обратиться к психотерапевтам или консультантам и просто жили, как умели.
И вот выходит, что мы полагаем, что имеем право на самых лучших на свете родителей, а получаем тех, какие реально были. И на этом расхождении возникает много обид, претензий, недовольств и прочих отрицательных эмоций. В то же время многие из нас чувствуют себя по отношению к родителям виноватыми, потому что их надо было бы любить, их надо было бы считать самыми лучшими на свете, и как-то неудобно и неловко обнаружить, что они далеко не такие.
Парентальные фигуры обычно оказываются прототипами самых глубинных селф-бехолдеров в Самости, то есть тех ее структурных элементов, в которые человек смотрится, как в зеркало, и через которые себя определяет. Отношение к ним и с ними впечатано в самую глубинную структуру Самости. Поэтому, не проработав эти отношения, не переопределив, не авторизовав их, то есть не сделав их своим достоянием и такими, какими человеку надо, чтобы они были, человек не может чувствовать себя достаточно психически устойчиво.
Вообще человек, потерявший любовь, которая связывает его с родителями, лишается чего-то очень важного.
Однако установить удовлетворяющие отношения к родителям невозможно из позиции того Ребенка, каким человек был, когда был ребенком. Во-первых, как мы видели, реальные родители не соответствуют и не могут соответствовать тем мифам, которыми определяются его требования к родителям. Во-вторых, что не менее важно, родители — реальные родители, те, которые у него были, — тоже имели какие-то представления о том, какими должны были быть отношения между ними и ребенком, и, как правило, эти представления мало соответствуют как реальным отношениям, какими они были, так и мечтам ребенка.
Пытаясь описать свои отношения с родителями, человек почти наверняка столкнется с тем, что его сегодняшнее понимание разных ситуаций не вполне соответствует тому, как он их воспринимал, когда был ребенком. Нужно учитывать и то, чего родители хотят от ребенка, считая несоответствия неправильным поведением и неправильными отношением к ним ребенка.
Но ребенок не может жить в соответствии с теми представлениями, которые сложились у родителей: жизнь слишком быстро меняется, и родители от нее, как правило, отстают. Тем более не могут жить в соответствии с представлениями родителей дети, ставшие взрослыми. Впрочем, обойтись с тем, чего ждут от нас наши реальные родители, в общем, довольно легко, поскольку все мы — более или менее приспосабливающиеся, более или менее адаптивные люди. Если бы мы попытались точно соответствовать тому, чего от нас ждут родители, мы были бы в жизни настолько неэффективны, что это было бы просто опасно. Поэтому мы — другие, и мы умеем быть другими, не такими, как ждут от нас родители. И если мы даже по отношению к ним пытаемся быть конформными, то нам приходится увиливать, ловчить, в худшем случае вытеснять несоответствия…
А вот по отношению к нашим внутренним слепкам с наших родителей, с Тех-людей-которые-были-нашими-родителями-когда-мы-были-маленькими (а они были сильными и авторитетными), — это труднее. Они нам много чего «вменили», и образы их, — то, что в психоанализе называется «имаго», — у нас внутри сидят и много чего требуют.
И если мы попытаемся любить родителей так, как они того хотели и продолжают хотеть, у нас ничего не получится. Как правило, значительная часть того, чего они от нас хотели (а может быть и теперь еще хотят), вообще невыполнима.
Однако же как-то любить мы все-таки умеем, так что имеем возможность установить отношения любви со своими родителями не в тех линиях и не по тем основаниям, по которым они нам это предлагают. А так, как мы сегодня, сейчас и здесь, такие, какие мы есть, — уже достаточно взрослые, уже достаточно опытные, уже в жизни достаточно тертые — представляем себе отношения любви.
Об отношениях любви к кому идет речь? Естественно, к нашим имаго. Не к реальным парентальным фигурам (живым и ушедшим), — отношения к реальным людям будут устанавливаться вследствие этого. Речь идет об установлении внутренних отношений любви к имаго родителей или вообще парентальных фигур.
Вся система неудовлетворительных отношений с парентальными фигурами — это отношения ребенка. Помня формулу «во мне есть Ребенок, но я — не ребенок», я могу понять, что это не мои отношения, это отношения моего Внутреннего Ребенка. Это не «я» обижен на родителей, а мой Внутренний ребенок. Это ставит меня в определенную ситуацию: мне нужно как-то обойтись с обидой моего Ребенка и как-то обойтись с той реальной ситуацией, которую он, мой Внутренний Ребенок, переживает как обиду. То же касается чувств вины, стыда и других подобных переживаний.
Понимая это, можно в рекапинге достичь важной дифференциации. Можно понять Ребенка и его обиду, не принимая его понимание и оценку ситуации как свое понимание и свою оценку. Полезно вспомнить ситуации, в которых важные переживания концентрируются наиболее полно. Не столько потому, что именно эти ситуации были основным (тем менее — единственным) источником соответствующих переживаний, сколько потому, что их можно брать как образцы — образы, переживая которые заново полно и ярко, можно проработать систему отношений. В рекапинге важно иметь в виду, пройти и понять позиции всех участников события, что дает возможность увидеть ситуацию объемно: не только глазами (и чувствами) ребенка, но и глазами (и чувствами!) прочих участников.
При этом необходимо увидеть ситуацию без обвинений, то есть снять с себя обиду Ребенка. Ребенок-то обижен, и мы не пытаемся его разубедить, — это бесполезно, а часто даже и этически нехорошо. Его, Ребенка, допустим, наказали несправедливо, или недостаточно любили, или отправили в лагерь, или в детский сад, когда ему, Ребенку это было плохо и тяжело. И его убеждать в том, что ему не должно быть нехорошо, было бы нечестным. Но это ребенок был обижен, соответственно мой Внутренний Ребенок сохраняет свое право на эту обиду, а «я сам» могу не отождествляться с этой обидой, я могу пойти в ту ситуацию и постараться эмпатически понять, каково было прочим участникам ситуации: папе, маме, дедушке, бабушке, няне, учительнице.
Как правило, выясняется, что родители, пытаясь исполнять свои родительские обязанности, на деле внутри себя сами оказываются Неблагополучными Детьми, которые свое неблагополучие сбрасывают, в том числе, на ребенка — по законам семейных систем. В частности, по законам триангуляции,— то есть, если у папы и мамы какая-то неувязка, то свое ощущение этой неувязки они естественно сбрасывают на ребенка. Не потому, что они плохие, а потому, что в семьях оно так происходит, это законы семейной жизни, ни от кого персонально не зависящие.
Когда мы все это увидели, нам естественно пережить сочувствие к этим людям. Но остается еще обиженный, виноватый, пристыженный или еще-какой-нибудь Ребенок. Однако мы помним, что этот Ребенок уже не одинок, мы готовы взять его себе. Мы его в нашем виртуальном пространстве, в котором осуществляется вся эта работа, вытаскиваем теперь из-под юрисдикции этих Неблагополучных Детей, которые делают вид, что они его родители, и берем его себе. И говорим этому Ребенку, — это очень важный момент! — что та ситуация, о которой идет речь, закончилась. Ее можно и нужно оставить в прошлом.
Вот тебя, допустим, каждое лето отдавали в лагеря, тебе это было ужасно, ты обижен за это на родителей. Но смотри, мужик, тебе 34 года, тебя никто уже не может «отдать в лагерь», ты можешь сам куда-то поехать или не поехать, ты сам владеешь своей жизнью и, соответственно, жизнью своего Внутреннего Ребенка. Это очень важно прочувствовать «до печенок», — прочувствовать, что все это в прошлом.
А что делать с родителями, которые тоже, в общем-то, Неблагополучные Дети? Кто теперь в этой «внутренней компании» старший? Кто может принять на себя роль Родителя для всех этих виртуальных Детей? Вот они живут со своим ребенком, им с ним «как-то», мы им сочувствуем. Но, этот ребенок-то — это ведь в каком-то смысле я и есть. То есть интимнейшие, глубочайшие нити моей Самости связывают меня с этими людьми как Ребенка.
Задача теперь состоит в том, чтобы эти тончайшие, но очень мощные нити любви очистить от того содержания, которое связано с разными обидами, стыдом, виной и прочими отрицательными переживаниями. Затем вспомнить, — не упуская, не теряя эти нити любви, — что теперь-то в этой компании самый старший, умный, добрый, сильный и пр. — это я, и что эти чувства, эти тончайшие, но очень мощные нити я могу теперь переопределить как свои чувства к этим людям.
И вот я смотрю на этих людей — имеется в виду имаго, конечно, а не реальные люди, — смотрю на те образы, которые живут в центре моей психики. Я им сочувствую, и всю эмоциональную мощь, весь эмоциональный заряд этих нитей любви, я — из места себя сильного, доброго и умного — направляю на эти образы. Когда мне это удается, я могу сказать, что вот теперь я люблю этих людей, и я не от них жду, запрашиваю принятия, любви, которую они мне «должны», а я все это готов сам им дать.
Я ведь хорошо знаю, нутром чувствую, что именно я хочу получить. Эти нити любви — они для каждого из нас очень индивидуальны, они не «вообще», они очень конкретны, в рамках связи, сотканной для нас из тех детских чувств, которые мы в себе продолжаем нести. И вот, обернув отношения, я могу, наконец, дать им все то, что я надеялся от них поиметь. И через это обрести свою целостность.
Это соответствует принципу, на котором основана любая нормальная жизнь: «что хочешь получить — давай».