1. В соответствии с идеей, что конец света уже наступил, хотя люди этого не заметили, мы объявили социум не только «неистинным» (эта идея была давно сформулирована в виде понятия отчуждения), но и неизлечимым. Если классики мечтали о переустройстве общества, то мы констатируем, что нынешнее общество не может быть переустроено, оно гибнет и должно погибнуть, и на его обломках через некоторое время родится новое общество (см. Мир, в котором мы живем). Наша задача, как не раз говорилось, — участвовать в формировании зародыша, зерна этого нового общества.
Такая картина мира может показаться непривычной, даже одиозной, но мы вовсе не одиноки — и уж никак не «маргинальны» — в своих представлениях. Я, например, не раз ссылался на тексты отца советской социологии Б.Грушина. Реально как раз именно такие взгляды лежат в основе мейнстрима переживающей кризис современной культуры.
Из этого следует, что существующий социум можно рассматривать лишь как условие нашего бытия, не разделяя его целей и ценностей и ответственно занимаясь формированием собственных целей и ценностей (как и многих других социально необходимых конструктов) на свой страх и риск. В рамках же социума как условий (шире — среды) необходимо обустроиться таким образом, чтобы было удобно жить и работать — не более, но и не менее того.
Целую эпоху тому назад, во время аналогичного «цивилизационного слома», приведшего к становлению нынешней цивилизации, которую принято называть «христианской», было сказано: «В мире, но не от мира». Это то самое положение, которое нам следует занять.
Решение этой задачи требует тщательной проработки «социальных» привязок, а также разрешения возникающих по ходу дела психо- и пневмотехнических проблем.
2. Очевидно, что реальное принятие такой картины мира в той или иной степени отделяет ее обладателя от «людей» в социуме. Между тем, в достаточной мере вмененная нам (и продолжающая нами осваиваться) христианская идеология требует внимательного и милосердного отношения к близким, а развившиеся на основе многочисленных попыток реализации этой идеологии субкультуры братства предполагают движение по Пути совместно с ближними людьми.
Наши ближние и наши близкие (ближние — это те, кто нам близок по духу, близкие — те, кто от нас близко), как и «мы сами», могут находиться в разных отношениях с одной стороны — к социуму и его целям и ценностям, с другой — к поискам новых путей. Но постольку, поскольку они — наши близкие и ближние, нам нужно строить с ними отношения, учитывающие наше и их отношение к социуму и к Пути, но не целиком зависящие от этого.
В общем виде эти отношения — как с близкими, так и с дальними — схватываются идеей сталкинга.
3. Термин «сталкинг» (ср. Пространство Работы и постулаты сталкинга) заимствован из круга представлений Карлоса Кастанеды и его последователей, но понимаем мы его значительно шире. Сталкинг для нас — это способ жизни работающего над собой человека среди (весьма различных) людей.
Здесь речь пойдет только о доктрине, то есть основных идеях сталкинга, реализация этой доктрины в определенных стратегиях и тактиках — содержание других текстов.
Если в рамках психотерапии мы рассматриваем внешние ситуации, в которых наш клиент испытывает затруднения, лишь как материал для диагностики и постановки задач для Работы-над-собой (ср. Постановка психотерапевтической проблемы), то в рамках сталкинга нужно подойти к делу иначе. Понятно, что если некто оказался в затруднительной ситуации, то ему надо что-то сделать с собой, чтобы адекватно пройти эту ситуацию. Но акцент сталкинга состоит в том, чтобы пройти эту частную ситуацию, меняя в себе лишь то, что возможно, прямо сейчас, «на ходу», и имея в виду, что сталкеру в этой ситуации в реальном времени на самом деле что-то нужно. Это, видимо, и есть то, что «кастанаеды» называют «битвой».
4. Сталкинг чрезвычайно «недемократичен» в самой своей исходной идее. «Сталкинг» в переводе с английского — охота и выслеживание дичи, и само слово предполагает, что сталкер (или, если по-немецки, — егерь) и его «дичь» находятся на разных уровнях бытия. Сталкер, как очень убедительно напомнил однажды дон Хуан дону Карлосу, — охотник и воин, человек, прошедший (или по крайней проходящий) Школу, специально обученный, а «дичь» — это люди «дикие», рядовые необученные, едва годные к нестроевой в мирное время.
Однако это утверждение приобретет совсем иной смысл, если мы вспомним, что деление на отдельных людей с точки зрения сталкинга, так же как и вообще психотехники, — нечто весьма проблематичное. Определить, кто тут отдельные люди в каждой конкретной ситуации на самом деле очень сложно. Если кто-нибудь думает, что отдельный человек — это я и есть, то от этой наивности придется отказываться уже на уровне тактик, не говоря о стратегии, а уж в доктрине изначально надо понимать, что психика, — как мы постоянно говорим, — на людей не делится.
Что с этой точки зрения может означать утверждение, что сталкер и дичь находятся на разных уровнях бытия? Мы с вами известно какие «воины» — мы и до «охотников»-то не доросли, хотя наша охота, конечно же, пуще нашей неволи, иначе у нас вообще ничего не получится. Наше сознание и наше бытие постоянно флюктуируют, и время от времени мы оказываемся на уровне чуть выше уровня «обычного человека». Тут-то и нужно решать сталкерские задачи.
Можно различить три типа таких задач: сталкерское отношение к «чайникам», сталкерские отношения в группе сталкеров, в частности — между супругами, и сталкинг самого себя. В любом случае «охотник» — это наше более высокое состояние, а «дичь» (та самая, которую мы нередко «порем» или «несем») — это наше же (и наших партнеров по ситуации) более низкое, более механистичное состояние. То есть «дичь», — это, строго говоря, наши механические, даже невротические взаимодействия как с окружающими, так и с самими собой.
5. «Дичь» может, образно говоря, оказаться в положении «стрельбы с высоты». Это может быть невротик при силе, при власти. Или ты сам, когда тебя «занесло» и невротические механизмы в тебе явно преобладают над голосом Работы, да и просто разума. То есть по жизни «дичь» может быть «сверху», а по сути сталкинга сверху должен быть сталкер. И сталкер должен повернуть ситуацию таким образом, чтобы он, сталкер, решал, каким будет взаимодействие. При этом его задача состоит в том, чтобы не только для себя, но и для всех участников ситуации создать «кубический сантиметр шанса», то есть чтобы все взаимодействия в ситуации проходили «по высшему разряду».
Это значит, в частности, что сталкинг не может быть способом достижения эгоистических целей. Сталкерская задача должна быть угодна Духу. Одним из критериев этого может служить гурджиевская формула, что всякое осмысленное действие трехмерно: оно должно быть полезно другим, полезно самому актору и угодно Высшему. Сталкер должен принимать на себя ответственность за решение, ставя задачу и доводя ее до выполнения, за себя и за свою «дичь».
6. Сталкерами мы становимся, превращаясь в сталкеров из «дичи». Наш выбор состоит в том, являемся ли мы в той или иной ситуации жертвами воздействия или акторами. Давление мира велико, а мы начинаем свою работу, будучи сильно скособоченными, — так называемыми «здоровыми невротиками». Если мы позволяем себе быть «ре-акторами», мы не можем не жаловаться, потому что «жизнь тяжела, но к счастью коротка». А если мы — акторы, то жизнь — интересна, и к счастью бесконечна в каждом своем моменте.
Жертва действительно постоянно мечтает, чтобы «все это» поскорее кончилось. Обыкновенный человек все время недоволен. Он — жертва и с ним «обошлись». Сталкером он становится, когда говорит: я не хочу быть ре-актором, я хочу в этой ситуации быть актором, используя материал этой ситуации как материал своего действия.
Выбор этот осуществляется в двух сферах. Одна сфера выбора — это как человек организует материал, то есть как он в материале, с которым имеет дело, высветит гештальт. И вторая сфера — это область средств, методов, стратегий, которая бесконечна многообразна.
Жертве гештальт ситуации видится как то, что «на него» действует: «Они со мной это делают». А сталкер преобразует материю этого гештальта в фигуру своей задачи. Причем это преобразование многообразно, многовариантно и т.п. (ср. Пространство Работы и постулаты сталкинга).
Средства, методы и стратегия в целом соотнесены с гештальтом задачи, но до некоторой степени независимы — это другая область свободы. Сталкинг — это акция актора. Актор превращает силу, относительно которой «ре-актор» ощущал бы себя жертвой, в материал своего действия, и имеет — в качестве третьей силы — стратегию, то есть средства и методы своего действия. Воин, как известно из Кастанеды, действует стратегически.