Понимание — вещь трудоемкая и потому достаточно редкая (ср. Что такое понимание). Обусловленному Человеку ничего понимать не нужно. Он распознает текущие ситуации, имеет набор нормативных поведенческих реакций на эти ситуации и ведет себя в соответствии с ними. У развитых людей это достаточно дифференцированный набор, но все равно это — не понимание.
Что же требует нашего понимания?
1.
В некоторых случаях, рассматривая поведение какого-то человека, мы можем нуждаться не только в объяснении этого поведения, но и в его понимании.
Объяснение получается посредством соединения знаний о всех детерминантах, которые определяют поведение Обусловленного Человека, а именно: (1) о драйвах его био-психического организма (2) о составе и строении элементов его обусловленного уровня, — то есть о его ценностях, обязанностях, возможностях и невозможностях, — как он может себя вести, как он хочет себя вести, и (3) о той ситуации, в которой он находится. Мы предполагаем, что есть определенные силы, и они формируют определенное поведение, которое мы наблюдали или наблюдаем. Дальше может ставиться задача в обе стороны уравнения: определить поведение по заданным силам или определить силы по заданному поведению, чем занимаются психоанализ и криминалистика.
Понимание должно добавить к этому эмпатическое переживание ситуации и поведения субъекта, которого хотят понять. Этим, в частности, мы занимаемся на бейсике (см. Базовый практикум внимательного общения). Пересказывая услышанное, расспрашивающий должен не просто перечислить сюжеты и контексты, а пропустить их через свое понимание и рассказать то, что он понял.
Такое понимание необходимо для сталкинга, и это отличает его от манипуляции. Согласование поведения на уровне знания — всегда манипуляция. Люди, взаимодействующие на уровне Обусловленного Человека, непрерывно манипулируют друг другом. Если мы хотим по какой-то особой причине выйти из потока манипуляций и осуществить сталкинг, — нам надо понимать себя и другого. В понимании по определению создается некоторая совместность — я и человек, которого я понимаю. Понимание происходит в рамках этой совместности, и в тех же рамках может происходить взаимодействие, опирающееся на эту совместность.
Такого рода понимание необходимо также людям так называемых «помогающих» профессий. Психотерапевт не может работать, просто «вычисляя» своего клиента, ему необходимо понимание.
В отношении самого себя такого рода понимание отличает усилие от насилия над собой. Насилие над собой — это манипуляция по отношению к себе, а усилие — это такое действие, которое исходит из понимания того себя, кто должен сделать это усилие.
2.
Понять человека в лабиринте (см. Лабиринт жизни) означает найти его выборы. Сам человек этих выборов не видит, но со стороны можно заметить, где он всегда сворачивает привычной дорогой, а мог бы действовать иначе. Однако если пытаться показать человеку эти выборы на чисто знаниевом уровне, они окажутся абстрактными и к этому человеку в его собственном лабиринте не будут иметь отношения. Например, абстрактно можно сказать, что человек мог бы поменять работу, но какому-то конкретному человеку в его ситуации это невероятно трудно, и реально такого выбора у него нет. Если же вы поняли человека, вы можете увидеть, где у него на самом деле есть выбор, и в этом месте предложить ему какую-то возможность.
Поскольку невроз можно представить, как внутренний лабиринт, то сказанное относится и к неврозу. Понять человека в неврозе — значит увидеть, где у него возможен выбор, — в чем и состоит действенная психотерапия.
Поскольку действительность создается действиями человека в реальности, понять человека необходимо в его действительности. Действительность, в которой живет человек, можно только понять. Образно говоря, каждый человек «смотрит свое кино», то есть живет в своей действительности, создавая и воссоздавая ее своим поведением и переживаниями. Иллюзия, что мы все живем в одной действительности, объясняется наличием согласованной деятельности, создающей так называемую консенсусную реальность. Но личная действительность человека обязательно выходит за пределы этой консенсусной реальности, так что для согласования социального поведения необходима (как показывают социологи, начиная с Парсонса) власть. Действительности у людей разные, и только власть может заставить их вести себя в соответствии с консенсусной реальностью, которая в значительной степени и задается этой властью.
Режим взаимного понимания может быть установлен между близкими людьми, если они живут не только на обусловленном уровне. Понять человека, который ведет себя не целиком обусловленно, а иногда руководствуется своим собственным пониманием и волей — нелегкий труд. Такое понимание требует, кроме понимания его обусловленного уровня, понимания его понимания, то есть понимания тех его выборов, где он выбирает себя. Если такого рода понимание людьми друг друга осуществляется более или менее постоянно, между ними складывается режим взаимопонимания.
3.
Понимание произведений искусства требует, как ясно из предыдущего, достаточной человеческой и искусствоведческой подготовки, поскольку в качестве одного из необходимых моментов мы должны иметь объяснение на уровне Эго. Тогда мы можем понимать, какие выборы совершал художник, что он нашел нового в этом произведении, где и как совершал он свои поступки.
Без этого, на уровне Обусловленного Человека, произведения искусства воспринимаются посредством коммуникативного подражания и комплементарности. Произведение искусства с нами что-то «делает» в этих двух смыслах: во-первых, мы внутри себя воспроизводим его, допустим, интонационный строй, во-вторых, мы на него отзываемся, как будто это нам «сказали», то есть одновременно я делаю себя как бы говорящим это и тем, кому это сказали. Но это не понимание в том смысле, в каком мы о нем говорим, это просто восприятие, переживание. Конечно, большинство людей произведения искусства именно так и переживают, и нужно немало знаний и одновременно — определенный человеческий уровень, чтобы взяться искусство понимать.
Как говаривал Глинка, в каждом произведении должно быть «ухищрение злобы», то есть какая-то изюминка. В каждом произведении художник должен совершить новый поступок, сделать что-то. Затем сделанное ассимилируется в мастерстве, художник это уже умеет, и в следующем произведении он должен опять совершить нечто новое. Что, собственно, и есть особенность жизнедеятельности гениев в отличие от нас с вами. Как у Бродского: каждое стихотворение пишет следующее стихотворение.
Это не значит, конечно, что без искусствоведческой подготовки не стоит и пытаться воспринимать произведения искусства. Человек начинает с простых переживаний, подвергается им много раз, потом ему может захотеться что-то узнать про то, «как это сделано», и постепенно он приходит к пониманию. Хотя и в искусстве подлинное понимание — вещь энергоемкая, дорогостоящая и редкая.