Англицизмом «рекапинг» (от recapitulation — краткое повторение, суммирование, вывод, резюме) мы заменяем совершенно нерусское слово «перепросмотр», фигурирующее во многих переводах Карлоса Кастанеды и Теуна Мареза. Рекапинг — это переживание заново значимой ситуации из прошлого в том виде и объеме, в каком она имеет значение в настоящем.
Очевидно, что заниматься этим имеет смысл тогда, когда такая ситуация по-прежнему несет вызов. Это возможно в двух случаях. Во-первых, когда ситуация является в некотором смысле образцовой, так что имеет смысл обращаться к ней вновь и вновь, чтобы находить в ней, — становясь старше и опытнее, — новую глубину, новые грани и оттенки. Так наши прадеды ежегодно проживали ситуации Рождества и страстей Христовых. Так переживаются в каждой традиционной Школе эпизоды из жизни отцов-основателей этой традиции и ее героев.
Второй тип ситуаций, нуждающихся в переживании заново, — это ситуации, которые, с нашей сегодняшней точки зрения, были прожиты неудачно, и есть необходимость — и надежда — исправить упущенное. Это ситуации, которые своим разворачиванием сделали нас не тем, чем нам хотелось бы быть, либо такие, которые не завершены для нас до сих пор. Перлз вслед за К.Левиным называл их «unfinished business» — незаконченными делами.
Рекапинг дает возможность заново — в виртуальном пространстве — концентрированно пережить прошлую ситуацию, но пережить ее по-новому. Если обычный человек в ситуацию попадает, «влипает», считая себя этой ситуацией определяемым и ограниченным, то работающий человек ситуацию воспринимает как набор возможностей, и от его личной силы, а также от его контролируемого намерением выбора зависит, как он эти возможности использует. Соответственно, переживание заново — это усмотрение в старой ситуации новых возможностей, — причем не для тогда, по пословице «хорошая мысля приходит опосля», — а для сейчас. Ведь речь идет о ситуациях, которые значимы до сих пор. Только поэтому имеет смысл их переживать, только поэтому их можно пережить. Реально пережить ситуацию заново значит увидеть в ней новые возможности.
Не обязательно восстанавливать ситуации во всех подробностях. Но, во-первых, ситуация должна быть действительно заново пережита, а не только восстановлена в памяти, в описании. Это должно быть не пустое воспроизведение ситуации в семантике пересказа или внутреннего диалога, а реальное переживание. Во-вторых, ситуация должна быть пережита в своих значимых компонентах, которые делают ее ситуацией экзистенциального выбора. Реальность значимых компонентов ситуации определяется тем, что они могут быть развернуты, в них есть нечто такое, что может быть заново усмотрено, переосмыслено и т.п.
Ситуация существует для тех, кто в ней участвует. Она такова, какова она в переживании участников, и переживание участника ситуации «высекает» из материала событий и отношений, как скульптор статую из камня, то нечто, что является значимым. Так что переживание заново, — это переживание заново того, что значимо, причем, так, как оно значимо.
В рекапинге надо восстанавливать в ситуации то, что происходило для тебя лично. Ситуация — это всегда личная, индивидуальная, экзистенциальная ситуация. А то, что было вокруг, — это постепенно растворяющийся, исчезающий фон. Значимо то, что значимо, и значимо оно так, как оно значимо. Это, собственно, — основной принцип гештальта, и не только гештальта. У Бейтсона есть замечательное выражение: «difference that makes difference», которое я перевожу как «значимое различие».
Что же при переживании прошлой ситуации можно изменить и как это возможно? Разве прошлая ситуация не задана как нечто неизменное в своей фактичности?
Все дело в том, что «фактичность» — результат точки зрения. Не бывает «фактичности» самой по себе. Работа рекапинга, среди прочего, служит и приобретению опыта относительно этого, очень важного для жизни, положения. А точка зрения — следствие так или иначе направленного намерения.
Таким образом, главный вопрос, который надо решить в рекапинге (как и при рассмотрении текущей экзистенциальной ситуации) — в чем состоял (и состоит) вызов в данной ситуации. И этот вопрос отличает поверхностное отождествление с ситуацией от ее последующего правильного понимания.
Вызов — это то, на что можно реально отозваться, то, что действительно актуально в области, которую Выготский называл «зоной ближайшего развития». Вызов указывает направление движения в зоне ближайшего развития, и это дает работающему некоторый ключ к поиску того, «о чем» ситуация. Соответственно, как правило, поиск имеет смысл, то есть ситуация, как правило, — не о том, о чем кажется. Рекапинг связывает момент прошлого, когда имела место определенная ситуация, с моментом настоящего, когда осуществляется эта работа. Переживание заново прошлого предполагает ситуацию, актуальную для настоящего, и в аспекте, актуальном для настоящего.
Ситуацию-в-прошлом можно менять за счет изменения ее осознания. Прежде всего, «я сам» в ситуации представлен как минимум двумя: «я-тогдашний» и «я-теперешний», а возможно, и несколькими «промежуточными я». Эти «я» можно попробовать свести в единый объем переживания.
Обычно считают, что-де я-теперешний обладаю новыми «ресурсами», которых не было у меня-тогдашнего, и могу с этими новыми ресурсами пойти в ту ситуацию и решить ее по-новому. Иногда такое возможно. Но, если ситуация остается для меня значимой каким-то определенным образом до того, как я проделал эту процедуру, значит не только я тогдашний, но и я-теперешний с этой ситуацией не разобрался, и переживание ее вновь должно подвергнуть переосмыслению не только меня-тогдашнего («Ах, что же я тогда не справился»), но и меня здесь и сейчас. Не стоит, найдя в нынешнем «ресурсе» возможность практически решить трудную ситуацию, подменять этим действительную работу, подразумевающую реальный анализ и распутывание коммуникативно-волевых паттернов, то есть проблематику структурного состояния и развития этого самого «я».
Чаще всего суть (и шанс) состоит в том, что ситуация-в-прошлом задавала определенные возможности движения в зоне ближайшего развития, и я-тогдашний выбрал из них не то направление, в котором хотелось бы двигаться. А теперь я могу выбрать иначе, и дело не в том, как я действовал или бездействовал в той ситуации, а в том, как я теперь осознаю этот материал. То, что казалось тогда поражением, может для меня-сегодняшнего стать победой (и наоборот). То, что казалось тогда концом, может сегодня выглядеть как начало (и наоборот).
Одна из возможностей изменения ситуации через ее переосмысление основана на том, что в ситуации, как правило, есть другие акторы. Как правило, значимые ситуации являются коммуникативными, или, шире, ситуациями взаимодействия. Изменить можно суть и высоту тех взаимодействий, которые там осуществлялись.
Самый «низ» — обычное взаимодействие между людьми, когда каждый движется по своему сценарию (ср. Слияние и сценарии), стараясь использовать других участников ситуации как исполнителей ролей в своем сценарии. Как правило, тот, кто сейчас осуществляет рекапинг, тогда, в прошлом, как раз и двигался по своему сценарию, используя партнеров как исполнителей нужных ему ролей, а поскольку они вели себя иначе (у них же свой сценарий!), он их несоответствие воспринимал тогда как плохое, недобросовестное исполнение ими своих ролей.
Когда мы в чем-то обвиняем своих партнеров, за этим могут стоять две совершенно разные вещи. Одна — это что они сделали нам реально плохо. Другая линия — это когда партнеры делали не то, что мы от них ждали (ср. Проекция). Например, большинство из нас — обиженные дети: дети, обиженные на своих родителей. Но одно дело, когда эти родители действительно делали нам плохо (например, клиентка вспоминает, что отец в детстве ее бил), а вторая линия — когда они шли против того, что мы считали должным, нужным, правильным, естественным (например, взрослый мужчина обижен на своего отца, что тот не был с ним в свое время достаточно суров, и вот-де теперь он из-за этого «безвольный»).
Но можно перестать считать свой сценарий самоочевидным, то есть увидеть его как некий особенный сценарий. Примером может служить такой психотерапевтический прием: заметить, что родители — не только «родители», а просто люди со своими особенностями, характерами и пр.
Если это так, то — вторым тактом — можно поставить задачу увидеть сценарии других действующих лиц, в котором уже они пытаются поставить нас на какие-то роли. Если удастся увидеть хотя бы просто несовпадение сценариев, это создаст картину той, перефразируя Кастанеду, «неконтролируемой глупости», которая при этом происходила.
Но нужно еще реально пережить ситуацию и за себя, и за партнера. Ведь партнер тоже не просто исполняет сценарий, он живой, он тоже что-то переживает, тоже как-то видит мир, и на самом деле его мир не таков, как версия, которую он для себя или для меня выстроил. В результате такого переживания глупость станет контролируемой из места, где человек и себя и партнера держит за людей, которые больше сценария, — за личности.
Для этого могут понадобиться какие-то специальные приемы. Например, один клиент, воспроизводя в рекапинге какую-то ситуацию своего детства, стал называть отца не «папой», как обычно, а «Павликом», как звала его мама в хорошие моменты. Это простое переименование вдруг резко изменило его представление о ситуации, которую он вспоминал.
Вставая на чужую точку зрения, важно не потерять свою. Нужно увидеть процесс механического столкновения нескольких людей, действующих на уровне свое Эго. Но для этого нужно пожертвовать эмоцией жалости к себе — как квинтэссенцией «личной слабости» (см. Личная сила в Работе), и чувством собственной важности, уверенностью, что-де «я — дело другое». Тогда в ситуации находятся другие организующие силы, она приобретает объем, и можно реально увидеть, что дело обстояло не совсем так (или совсем не так), как нам казалось. Тогда можно найти (в своей виртуальной действительности) новые способы обхождения с ситуацией, и, возможно, эти новые способы удастся перенести в сегодняшнюю действительность. Во всяком случае, можно будет постараться не воспроизводить те способы поведения, которые уже увидены как ошибочные.
Если хорошо понимать, что нет никаких фактов вне осознания, то и фактическая канва ситуации может предстать сильно изменившейся. Бездействие из трусости может предстать разумной осторожностью (и наоборот); решительность может увидеться как непродуманная поспешность (и наоборот), и т.д. А если вглядеться в действия других, то может оказаться, например, что в какой-то драматической ситуации бывшая жена не вредила бывшему мужу всеми возможными способами, а просто спасала своего брата, что брат не вступал с ней коалицию против мужа своей сестры, а просто как мог боролся за свою жизнь, и пр. Да и муж этот, оказывается, не губил брата жены, а просто боролся как мог за свое счастье, не унижал ее бесконечными попреками, а просил не делать ему больно.
В ситуации можно попробовать быть чем-то иным, чем был, то есть представлять в ней себя иначе. Так, на это работает вопрос: «Кем меня видели другие участники ситуации?». Как правило, если над этим действительно задуматься, меняется очень многое. Во-первых, потому что видно, что я представляю себя совсем не так, как другие, во-вторых, потому что другие представляют меня совсем не так, как я.
И, проделав всю эту работу, нужно новое представление о ситуации просмотреть на соответствие остальным имеющимся представлениям о действительности и на внутреннюю непротиворечивость. В классических концепциях это называется ассимиляцией или интеграцией нового опыта.