Семья имеет три основные функции: (1) организации и легализации отношений мужчин и женщин, (2) воспроизводства людей — зачатие, рождение, выкармливание и воспитание детей, (3) организации жизни и жизнеобеспечения: кров, питание и т.п.
Все три функции одинаково важны и необходимы. Они взаимосвязаны: организация и легализация отношений мужчин и женщин связана с рождением и воспитанием детей, и все это должно обеспечиваться некоторым устойчивым порядком жизни. В этом смысле семья действительно является ячейкой или единицей общества, поскольку таковы же основные функции общества. Таким образом, это определение относится к самым разным формам семейной жизни, даже весьма, с нашей точки зрения, причудливым.
Семья как форма жизни, если она устойчива, обладает чертами классической формы. Это означает, во-первых, что она имеет под собой некую естественную, природную основу. Например, уже некоторые из высших животных живут семьями. Вместе с тем, классическая форма связана с искусственным ограничением этой природной основы и определенной ее модификацией.
На нескольких взятых за основу природных отношениях классическая форма выстраивает сложную, развернутую, рафинированную систему. Семья в устойчивых обществах — это в некотором смысле «классическое» образование, основанное на каких-то природных принципах, но ограниченных, урезанных, ужесточенных и замкнутых в искусственную систему. Семья — форма жизни глубоко системная, как в своей внутренней организации, так и в своих отношениях к объемлющему социуму, «ячейкой» которого она себя полагает (ср. Перераспределение ресурсов в семье).
Возьмем европейскую моногамную и моноандрическую семью. Один муж, одна жена, дети, дедушки и бабушки. Её центром является отношения мужчины и женщины, определенным заданным образом выполняющие все описанные функции. Обычно в этой семье три, реже четыре поколения. Центр семьи — родители, у них — дети, которых они растят, дедушки и бабушки, о которых они заботятся.
Семья сохраняется во времени, «пропуская» через себя сменяющиеся поколения людей: дети растут, достигают зрелости, сами становятся родителями, их родители становятся дедушками и бабушками, стареют, умирают, но к этому времени их дети, побывав родителями, сами становятся дедушками и бабушками. Три поколения движутся параллельно, постепенно сменяя друг друга. Структура остается той же, но если мы посмотрим на нее в аспекте времени, мы увидим моменты относительной стабильности и моменты кризиса. Основной переход — когда бывшие дети, взрослея, становятся родителями. Это делает бывших родителей бабушками и дедушками, переводит их в следующее поколение, и некоторое время может иметь место нестабильность, потому что родители молодых родителей некоторое время считают себя ещё «родителями», с присущими им правами и обязанностями, и лишь постепенно от них отказываются. Молодые родители также первое время могут еще считать себя «детьми». Проходит некоторый переходный период, система вновь стабилизируется. В традиционном социуме есть соответствующие нормы, помогающие проходить критические периоды.
Многие семейные терапевты (особенно американские, сами выросшие в крепких традиционных семьях) утверждают, что реальностью жизни людей является семья, а отдельные люди, индивиды, являются элементами семьи. Но новоевропейское общество, как известно, начинается с того, что единицей (а не элементом), обладающей полноценной самостоятельной жизнью, становится отдельный самостоятельный индивид — личность (ср. Личность истинная и ложная). С некоторой ценностной и культурно-исторически детерминированной точки зрения живут как раз отдельные люди (постольку, впрочем, поскольку способны стать личностями), а семья является условием их жизни (ср. Три отстройки-2: отстройка от семьи).
Это не столько теоретические, сколько ценностные утверждения. Каждый из нас волен выбрать, потому что культурно-исторические условия, например, в Москве есть и для того, и для другого. Если мы смотрим на это с точки зрения индивида и говорим, что единицей жизни является личность, мы должны посмотреть, где и как он может приобрести эту независимую от семьи жизнь.
Исторически известные в традиционных обществах формы — это отъезд молодых людей в армию или на учебу. Между социальным статусом ребенка и социальным статусом родителя появляется зазор. В традиционной семье ребенок растет и автоматически дорастает до того, что его женят или выдают замуж. Именно так — женят и выдают замуж, потому что пока он еще ребенок и родители им распоряжаются. Когда женили или выдали замуж, образуется семья, она конституируется рождением собственных детей. Теперь они уже не дети, а родители. (Взрослого, в терминах Р-В-Д Берна, в этой системе не предполагается.)
А когда юноша или девушка находятся вне семьи и не являются ни детьми, ни родителями, они оказываются индивидами по своему способу жизни, они живут самостоятельно. Однако, индивидуализируясь, они нуждаются во взаимоотношениях мужчин и женщин и начинают искать себе пару, — не семью, а именно «пару» — для своей индивидуальной жизни.
Парой можно назвать более или менее устойчивый способ организации сексуальных и личных отношений партнеров. В паре индивиды принимают на себя ответственность за свои отношения. Однако же для пары характерно то, что с точки зрения социума она не легитимна. Как только парные отношения легитимизируются, пара превращается в семью, со всеми вытекающими из этого следствиями. Отношения людей в паре — дело их личного выбора и личной ответственности, на которую, конечно, тут же «садится» куча социальных интроектов: все объедки, ошметки и обрезки семейной сексуальной морали нагружаются на эту пару и портят людям жизнь, как только возможно. Но это — в скобках, а по сути пара — устройство для обеспечения отношений мужчин и женщин (далеко не только сексуальных, т.к. сексуальность в паре обычно бывает необходимой, но не достаточной).
Важно понимать, что семья — это не пара, а пара — не семья. Семья может включать, а может не включать отношения пары (для большинства семей это является непростой психотехнической проблемой); пара может возникать для создания семьи и перетекать в семью, но это принципиально разные по своей сути, по своей культурно-антропологической природе образования.
Семья — это традиционная форма организации воспроизводства и поддержания жизни людей, включая отношения мужчин и женщин. Пара — это свободный союз мужчин и женщин, которые индивидуализировались и нуждаются друг в друге, потому что человеческая жизнь нуждается в отношениях мужчин и женщин. Пара — образование принципиально не традиционное, и хотя пары существуют в европейском ареале, начиная с эпохи Тристана и Изольды, но всегда они конституируются (и описываются) как антисистемное образование. А семья — организм принципиально традиционный.
Основанием для создания пары и пребывания в ней, часто вопреки требованиям «ближнего социума», принято полагать идею «индивидуальной половой любви» (ср. Любовь как форма связи с Высшим). В новоевропейской истории миф о любви, или романтический миф, возникает как принципиальное противопоставление традиционным семейным отношениям. (Можно полагать, что это — одна из идейных основ индивидуализации.) Создатели и последователи этого мифа всегда понимали, что дело обстоит именно так. И это противопоставление всегда осознавалось как трагическое. Один из первых текстов этого мифа — легенда о Тристане и Изольде, где само имя Тристана расшифровывается как «дитя печали». Любовь спонтанна, она идет вразрез с социальным статусом и социальными задачами любящих, с семейными отношениями, она их нарушает и, в конце концов, рушит и/или гибнет сама, вместе со своими «носителями». Она не просто нелегитимна, она «антилегитимна». Таковы Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, позже эта тема была подробно разработана у немецких романтиков.
Но вот, примерно с середины 19-го века, с кульминацией в самом начале 20-го, возникает странная контаминация. Начинает хотеться, чтобы, с одной стороны, была любовь, а с другой стороны, чтобы была семья, та самая — надежная, устойчивая, благоприятная для воспитания детей буржуазная семья. Юноша и девушка должны встретится, полюбить друг друга, потом — жениться «по любви», при этом любовь каким-то таинственным образом должна сохраниться, но перестать быть спонтанной и свободной, а стать основой буржуазного благополучия. Известная кульминация этого мифологического гибрида — формулировка «они жили долго и счастливо и умерли в один день».
При этом забывается, что романтическая любовь «свободна, мир чарует, законов всех она сильней», что «для первой же юбки / он порвет повода…». А также (еще более глубинное, архетипическое): «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Что вы! «У нас, конечно, все будет иначе, мы будем счастливы» — по любви, но надежно; надежно, но по любви. Поэтому: (она) «Ах, ты меня не любишь?! Вон!!» — (он) «А как же дети?» — (она) «Детям нужна счастливая семья!» — (он, с мукой в голосе) «Но я люблю другую!» — (она, с отчаянием, но и не без торжества) «А как же дети?!» — (он, которого она, наконец, «достала») «У нас тоже будет ребенок!» (ср. Личность в ситуации экзистенциального выбора).
Это является основным противоречием современной семьи. Мужья и жены считают себя обязанными находиться в состоянии любви. Как сказал один писатель, «если бы не художественная литература, большинству этих людей и в голову бы не пришло, что они вообще кого-то как-то любят». Но литература задает образцы, поэтому все насилуют себя, вымучивают эту любовь или по крайней мере тщательно скрывают от себя, что совершенно не понимают, что это такое. Но хуже того: поскольку люди для себя этого (незнамо чего) хотят, то требуют от партнера этой самой любви, которую положено предъявлять при входе в квартиру, как карточку при входе в метро.
Как только появляются дети, пара автоматически становится семьей. И вместо воображаемой «свободы» («любовь свободна») появляется непростая, нестандартная и на сегодняшний день не имеющая социально-нормированного и даже социально апробированного решения задача: как со всем этим быть? Как организовать жизнь свою и своих детей так, чтобы не очень напрягаться, не очень завидовать, не очень ревновать, не очень ненавидеть? Как трансформировать то, что в первоначальной влюбленности казалось «любовью», в более устойчивое, менее себялюбивое, более нужное для жизни и одновременно более возвышающее (обоих партнеров) чувство?
Решения мы должны найти каждый и каждая для себя, это дело нашего свободного творчества. Но сделать жизнь осмысленной в этом отношении не получится легко, т.к. семья — отмечу еще раз — форма глубоко системная и внутри себя, и в своем отношении к социуму. Все это очень непросто, и для решения этих вопросов нужно, с одной стороны, много знать, разбираться в устройстве этой системы, но, с другой стороны, — творить и рисковать, хотя бы даже за свои решения и выборы приходилось расплачиваться судьбами своими и своих близких. Ничего не решать, — это, как известно, тоже решение, тоже имеющее свои последствия…